Звёзды против свастики. Часть 2 - Страница 15

Грот смотрел туда, где за холмом шёл бой. Видны только клубы дыма да сполохи разрывов. Зато слышались и пушечные выстрелы, и лай пулемётов. Один раз прилетали русские штурмовики. Повоевали недолго. Три кострами устремились к земле, остальные, видимо, израсходовав боезапас, улетели.

Крик «Танки!» застал коменданта врасплох. Грот резко повернулся. По дороге к мосту быстро приближались столь знакомые по давним боям машины. «Немцы»! По спине пробежал холодок. Однако он так и не успел ничего предпринять. Впереди танков мчался мотоцикл, с которого кто-то по-русски кричал: «Не стрелять, свои!»

Мимо застывшего Грота, лязгая гусеницами, проносились к мосту немецкие танки с красными звёздами на башнях.

Это был первый встречный танковый бой, в котором Каплеру довелось принять участие. И он твёрдо намеревался выйти из него победителем. Русские Т-34 – отличные машины, но двукратное превосходство немецких Т-IV делало их положение безнадёжным. Здесь, как в ковбойском фильме: побеждает тот, кто стреляет первым. Сегодня Каплеру это удалось сделать дважды. Последним выстрелом он снёс русскому танку башню и теперь лихорадочно искал новую цель. В перекрестие попал… Каплер не мог поверить своим глазам – «Тигр»!

Обдумать ситуацию группенфюрер не успел: выстрел из пушки «Тигра», пробив крест на башне танка, поставил крест на его карьере и жизни.

Петроград

В доме на канале Грибоедова хорошо известная нам квартира пропахла в эти дни валерьянкой и скорбью. Участники недавно закончившейся на Главном военном кладбище России траурной церемонии собрались теперь в гостиной – не все, конечно, самые близкие. Военные одеты в парадную форму, остальные в чёрном. Сидели: кто на диванах, кто на стульях возле накрытого стола. Переговаривались негромко, почти шёпотом.

– Было и торжественно и страшно одновременно, – шептала Наташа Ежова, прильнув к мундиру мужа. – Я думала, что не выдержу до конца церемонии.

– Не бывает худа без добра, – так же шёпотом отозвался Николай, – Я, по крайней мере, теперь знаю, как меня будут хоронить.

– Типун тебе на язык! – осерчала Наташа на чёрную шутку мужа.

В комнату вошла Ольга, притворила за собой дверь.

– Ну, как там Ольга Матвеевна? – спросил жену Глеб.

– Слава богу, заснула. После таких лекарств, теперь, думаю, проспит до утра. А вы чего по диванам расселись? Машаня, приглашай гостей за стол. Помянем Павла Михайловича.

– А куда подевалась Светлана? – спросил Михаил Жехорский у Николая. Усадив Евгению, он теперь пристраивался между ней и Ежовым. – После кладбища я её что-то не наблюдаю.

– Поехала с Риткой в госпиталь к Петру, – ответил Николай.

– Как у него дела? – переключился на новую тему Михаил.

– Много лучше. Руку удалось спасти. Врачи говорят: теперь пойдёт на поправку.

Михаил хотел спросить что-то ещё, но Глеб Абрамов уже стоял с рюмкой в руке.

– Предлагаю помянуть, – сказал маршал, – нашего родственника и друга, Галина Павла Михайловича, воина, отдавшего жизнь за Родину!

Все встали и, не чокаясь, выпили.

– Пойдём, покурим? – предложил Михаил Глебу.

– Пойдём, – кивнул тот.

На самом деле никто из них уже давно не курил, а пароль «Пойдём, покурим» стал своеобразным приглашением на уединённую беседу.

– Что ты хотел у меня спросить? – поинтересовался Глеб, после того, как они нашли укромный уголок.

– Хотел послушать твою – с официальной я, разумеется, знаком – версию событий, предшествующих гибели Галина.

Абрамов пожал плечами:

– А ты знаешь, Шеф, моя версия мало чем будет отличаться от официальной. Впрочем, изволь. Причиной трагедии – а я считаю сражение под Белостоком настоящей трагедией, ведь там мы потеряли только убитыми половину списочного состава бригады Галина – стал пресловутый человеческий фактор.

– А как же просчёты в работе штабов группы войск и Пятой армии? Ведь именно они названы основной причиной провала заключительной стадии операции «Лисья свадьба». Или ты считаешь, что генералов Петрова и Ратникова наказали несправедливо?

– Нет, так я не считаю! Скажу больше. Можешь добавить сюда преступную беспечность, приведшую к недооценке возможностей противника и переоценке собственных возможностей. Но пойми, Миша, ни один из этих факторов, ни даже их совокупность, не привели бы к трагедии, если бы не чрезмерная заносчивость и амбиции одного человека, по роковой случайности оказавшегося во главе целой армии.

– Ты имеешь в виду бывшего командарма-пять Прошкина? – уточнил Михаил.

– Его, – кивнул Глеб.

– Но разве он не наказан пуще остальных? Его, если не ошибаюсь, попёрли из армии?

– Да не попёрли, а отправили на пенсию, пусть и без особых почестей. А надо было именно попереть, а ещё лучше – отдать под суд!

– А чё ж не отдали? Или ты на этом не настаивал?

– Настаивал, – нехотя откликнулся Глеб, – но нашлись заступнички, отстояли…

– А чего тогда ко мне не обратился? – спросил Михаил. – Я бы довёл твои аргументы до президента.

– Стучать не приучен, – пробурчал Глеб.

– Что, что? – удился Михаил. – Стучать? То есть, если бы заместитель Верховного главнокомандующего подал рапорт своему непосредственному начальнику, это можно расценить как стукачество?

– Пойми, Шеф, президент, какими бы регалиями ни обладал, остаётся человеком штатским. А по Прошкину генералитет уже утвердился во мнении. И если бы я после этого…